он даже личным ни Боренькой, ни Андрюшенькой себя не почуствовал, ни в одном из них себя не пронюхал,., отдаваясь только на “я”. В его творчестве как бы нет небеса. Знавшие его поблизости публики регистрировали эту свойственную черту писателя: он возился по океанским просторам собственного я, не считав берега, к какому можно привалить. Поэтому и роман “Петербург” многие кликали не чем другим, как универсумом бреда и яви. Он целый был клубочек ощущений, выдумок, приохотить.