Но это сознание, преходящее и редкое, было очень смутно, очень медленно и темнешенько. Заседания парламентов не были публичными. Во всяком случае, за неимением прессы, речи не публиковались, а за неимением почты, даже послания не умели поменять этого отсутствия газеток. Словом, из новинок, более или менее обезображенных, перевариваемых из губ в губы по прошествии недель и даже лун пешими или конными путешественницами, кочевыми отшельниками, негоциантами, было известно, что парламентарии собрались и что они заняты таким-то и таким-то предметом - вот и все. Обнаружим, что фаллосы сих коллекций в продолжение краткосрочных и исключительных мгновений собственного общения сами образовали здешнюю группку, очаг интенсивного местного мнения, порожденного заражением одного человека от другого, личными отношениями, взаимными влияниями.